Как сделать интересное интервью с художником
Обновлено: 06.07.2024
Подскажите, пожалуйста, о чем можно еще спросить? мне кажется, вопросов немного получилось.
Есть ли у Вас семья? Работа?
1.Как мне Вас называть? Сколько вам лет?
2.С чего все началось? Что положило начало для вашего увлечения?
3.С кем из Ваших кумиров-художников Вам бы хотелось встретиться?
4.Какие темы волнуют вас и чаще всего находят отражение в ваших рисунках?
5.Чего бы Вы посоветовали не делать начинающему художнику?
6.Какие направления в живописи вас вдохновляют?
Нулевой вопрос бестактный. Третий тоже. Обычно для человека искусства главный авторитет - он сам, по крайности - его учитель.
Но можно спросить: С кем из крупных художников вы бы хотели обсудить вопросы творчества?
Вопрос №1 в кратком интервью не задаётся. Не надо спрашивать всё, что можно узнать о человеке из других источников. остальные вопросы хорошие, но я бы поставил в другом порядке:
6, 2, 4, 3 (в моём варианте), 5
Спасибо! Самого художника я просто даже лично не знаю) Поэтому есть вопросы о его имени/возрасте.
Согласно этикета это надо узнать до интервью. Иначе с вами откажутся разговаривать
Преломляя реальность, художник создает свой особый мир. А мы ловим созвучия, и если образ отозвался живым эхом в душе, уже никогда этого не забудем! Как дети, будем жадно смотреть сквозь цветные стеклышки в калейдоскопе, наслаждаясь игрой волшебных красок и полутонов…
Работать нельзя творить
Таня, что особенно вы любили рисовать в детстве? Зверей, птиц, природу или, может быть, портреты?
Зверей. В детстве я тоже любила их рисовать. И природу…
Помните свой первый заказ?
Помню, конечно! Парень заказал свой портрет в черно-белом исполнении. Думаю, только для того, чтобы со мной познакомиться, и у него это получилось, мы до сих пор общаемся (улыбается).
Персональный космос
Как бы вы сами определили свой стиль?
Стиль… Ооооох, не знаю! Мне постоянно говорят, что у меня классная, узнаваемая манера, что мою работу сразу видно, но (!) я понятия не имею, какой у меня стиль! Честное слово! Я так много и так часто пробую что-то новое, экспериментирую с материалами, что не могу загнать свои работы в рамки какого-то одного стиля.
Следите ли вы за тенденциями и модными веяниями в живописи, иллюстрации и т.д.? В последнее время, к примеру, все начали делать sketchbook-art, рисовать маркерами… Как относитесь к подобным массовым увлечениям?
Честно? Вообще не слежу, мало того за тенденциями, ни за кем из иллюстраторов или художников, если только за очень-очень редким исключением. Маркерами никогда не рисовала, даже не пробовала, все хочу-хочу, видимо, не время еще для меня.
Что, как вам кажется, транслируют ваши рисунки? И какое впечатление они должны производить на зрителя?
Мне часто пишут о том, что мои работы очень вдохновляют, они атмосферные и в них чувствуется душа! Когда я получаю такие письма, приходит осознание — значит, я все делаю правильно. Вообще, вдохновить человека своей работой это дорогого стоит, для меня это очень важно!
Куда стремится сердце
Чем бы вы хотели заниматься, скажем, через двадцать лет?
Если честно, у меня нет настолько далеких планов. Моя жизнь так стремительно меняется, что просто нет смысла это делать. Буквально два года назад я думала, что быть мне архитектором и жить в Самаре, но и то, и другое уже в прошлом…
Вместо постскриптума…
Благодарим Евгению Долбилову за помощь в подготовке и организации интервью.
Фото героини Аня Латария
Ярослав, не секрет, что Ваши родители художники, скажите, это повлияло на Ваш выбор профессии?
Да, конечно, это наложило определенный отпечаток. Меня с детства окружала художественная атмосфера, в доме постоянно были люди, так или иначе связанные с живописью. Но в детстве художником быть не хотел, привлекало много других специальностей - архитектура, ювелирка.
Об Академии я узнал случайно, в магазине на глаза попался буклет интересных студенческих работ, из него я и узнал о Глазунове. Когда приехал в Академию и посмотрел работы художников, понял, что именно это близко. Несмотря на то, что в Академии довлеет академизм, реализм, никто не заставляет работать как Глазунов. Художник сам волен выбирать близкую ему технику.
В какой манере нужно писать не говорили, вернее говорили, но я не слушал (смеется).
Что закончил именно эту Академию не жалею. Меня долго отговаривали, уверяли, что не поступлю. Но я принял такое решение и поступил с первого раза. Если бы была возможность вернуться в прошлое, пошел бы туда снова.
Мнение отца, свое собственное мнение. Я всегда ценил советы своего учителя Аликберова Виталлия Мурсаловича, он преподавал у меня еще в ОГХУ. Это удивительный педагог, студенты на его занятиях очень быстро развивались в творческом плане, он умел увидеть и за короткое время развить сильные стороны каждого.
Я всегда ценю объективность, когда хвалят за дело, это оказывает поддержку, но критика тоже нужна, она стимулирует стремление развиваться.
Очень трудно совместить образ жизни, который я веду, с регулярной преподавательской деятельностью. Преподавание всегда привязывает к месту и ограничивает свободу передвижения. Я всегда пишу с натуры и для меня очень важна возможность в любое время выехать на пленэр. Хотя было очень интересно общаться с молодыми художниками, у них очень свежий взгляд и они наполнены энтузиазмом и воодушевлением. С ними интересно и этот заряд положительной энергии, который получаешь от них, здорово дополняет жизнь. Если в дальнейшем я буду преподавать, то скорее в форме мастер-классов, совместных пленэров.
Я планирую продолжать работу, потом будет видно. Мне нравится много путешествовать. Часто хочется поскорее выехать за город, туда, где еще осталась нетронутая природа. Очень хочется съездить на Байкал. Это удивительное место, я там никогда раньше не был. Есть желание съездить в тайгу, на Урал, по Енисею. Я не ставлю перед собой цель посетить максимум мест, чтобы просто отметиться. Мне всегда хочется углубиться, проникнуть в место, куда я приехал. Мне нравится ездить в Суздаль, это спокойный город, компактный. С эти местом у меня связано много приятных воспоминаний и впечатлений.
Как Вы относитесь к тому, что художник продает свои картины?
Работы продают себя сами. Я всегда пишу то, что мне нравится, а не то, что можно продать. Для меня очень важно писать, что мне хочется, а не работать на заказ. Покупатели обычно сами меня находят, звонят с предложениями купить работы. Когда пишу картину, ко мне часто подходят люди и спрашивают, я пишу для себя или на продажу. Я всегда честно говорю, что пишу для себя.
Пока планирую двигаться в этом направлении, потом не знаю, время покажет. Иногда бывает так, что хороший художник – реалист вдруг становится абстракционистом и думает, что вырос в творческом, интеллектуальном плане, а остальным кажется, что он наоборот творчески деградировал. Лично я в таком творческом искании не вижу смысла для себя. Свой путь в живописи я уже выбрал.
А что привлекает, что именно нравится в живописи?
Умение точно передать ощущение состояния души через состояние природы – это то, что я ценю больше всего. На мой взгляд, природу всегда нужно писать с натуры на пленере, иначе это будет мертвая живопись. Я, как художник, сразу могу отличить работу написанную на пленере от сделанной в мастерской.
Работа написанная на пленере несет в себе энергетику природы, саму природную силу. Работая в мастерской художнику нужно вспоминать образы, а на пленере собираешь из живой массы природы самые яркие моменты. Для меня важно, чтобы работа приносила удовольствие, это дает мне ощущение свободы.
Сначала я пишу небольшой этюд – это поиск, он показывает, что я хочу изобразить, основу, стержень. Этюды – это найденные состояния, если я чувствую, что из этого может получиться что-то большее, то прихожу с большим холстом и переношу все на него, что-то уточняю, делаю детали или не делаю. Этюд необходим чтобы запечатлеть на нем тот момент, то состояние природы, которое хочется изобразить, он помогает не потерять первое впечатление, которое хочется написать, очень важно, чтобы найденное ощущение не потерялось.
Ярослав, как к Вам приходит замысел картины?
Я всегда пишу то, что мне близко, исходя из своего ощущения красоты, я всегда прислушиваюсь к самому себе и пишу как чувствую, и все равно как это будут называть. Иногда приходится долго искать выражение образа, а бывает, что сразу находишь – это как строчки стиха. Все зависит от состояния, настроения, которое хочешь передать.
Так в родных местах ходишь годами мимо и не замечаешь, а потом открывается нечто ценное и дорогое, как сказал один великий человек, открыть в обыкновенном необыкновенное. Картина – это всегда этап жизни, а не день, каждая несет в себе запас информации. Есть работы, которые нравятся почти всем, случается, что это хмурые, пасмурные пейзажи. Я всегда стараюсь, чтобы палитра не повторялась, все работы написаны по-разному.
Глядя на Ваши работы невольно приходит на ум сравнение с Левитаном, как вы относитесь к подобного рода сравнениям?
Да, случается. Левитан один из моих любимых художников. Мне нравится его лирическое отношение к природе, умение передать чувства, тонкое понимание природы. Это нормально, людям свойственно сравнивать. Я к этому спокойно отношусь. Ведь мои работы - не перепев чужих мотивов, все найдено мной.
Поражает написанное Вами количество работ, как удается столько написать?
На самом деле я пишу не быстро, на работу уходит обычно месяц, в год около 10 работ.
Потом работа долгое время зреет в мастерской, я что-то убираю, добавляю, обобщаю. Бывает и так, что маленькую картину пишу две недели, а большую два дня – размер не показатель времени работы над созданием картины, а время не показатель художественной ценности.
Да, у меня проходили выставки в США и во Франции. Есть работы, написанные за границей, но там их и покупают, я не привожу эти картины в Россию. Я не стараюсь писать узнаваемые места. Мне всегда хочется в чем-то простом создать какой-то образ, а когда окружают новые красивые виды ,ты просто их запечатлеваешь. Работы за границу я продаю неохотно, хочется, чтобы был к ним доступ, и у меня была возможность в любой момент их выставить, безвозвратно работы почти не уходят.
Что бы Вы хотели сказать или пожелать своему зрителю?
Смотрите работы, все в них.
Расскажите про Ваше творческое кредо, что вы хотите сказать своими работами?
Вот к этому я и стремлюсь – сделать и возрадоваться. Найти себя и продвигаться к этому, для меня очень важна свобода делать то, что хочу. Поэтому всегда говорю себе: делай так, как нравится самому.
Ярослав, спасибо Вам большое за интересную беседу. В свою очередь, мне хочется присоединиться к Ярославу Зяблову, и пригласить всех на выставки художника. В его работах действительно каждый сможет найти нечто близкое и родное, то, что дороже всего на свете.
ОЛЬГА: Ирина, это не первая ваша выставка, не первый ваш проект. Но впервые это открытый проект, развитие происходит здесь и сейчас.
ИРИНА: Наверное, да. То, что перформанс становится неотъемлемой частью выставки, да. В первый раз, когда я создаю работу в процессе выставки.
ОЛЬГА: Вы будете каждый день, начиная с первого дня после открытия, работать и публика будет за вами наблюдать постоянно. То есть вы будете понимать, что вы находитесь под прицелом взгляда? Это нервно, сложно?
ИРИНА: Мне кажется, это как пользоваться Инстаграмом, вы выкладываете фотографии, за вами тоже наблюдают. Это часть жизни, которую мы все так или иначе проживаем.
ОЛЬГА: Кстати, существуют разные мнения о присутствие в нашей жизни Интернета, того же Инстаграма. Вынужденный переход в виртуальное поле общения ставит вопрос – изоляция это или наоборот люди стали более доступны, и широкая публика хлынула в наше личное пространство, в наш дом. А как вы считаете, мы стали очень уязвимы, прозрачны?
ИРИНА: Я думаю, что тут дело не только в вынужденном локдауне, а в общем. Наши лица распознаются камерами, система умный город следит за нами и может вычислить нас даже по походке. Это все про уязвимость. И социальные сети – это скорее такое поверхностное вливание в эту жизнь, где люди добровольно показывают себя и свою жизнь, в той или иной мере откровенности, кто-то больше, кто-то меньше. Стали ли мы уязвимее? Да.
ОЛЬГА: Вы же занимаетесь в рамках этого проекта исследованием взаимодействия человека с окружающим пространством. Это идея занимает вас на протяжении нескольких лет. За проектом тянется длинная история?
ИРИНА: Да, это не сиюминутный проект. Это наблюдения действительно последних лет, то, как мы стали воспринимать искусство и друг друга. Поскольку я художник, я показываю не какую-то красивую жизнь, а ту которая есть. По сути, я показываю свою кухню, свою мастерскую. И это для меня интересный поворот, потому что это тоже история про дистанцию. Одно дело когда я сделала работы, я выставила их, и я от них как бы далека. А здесь такой момент, что я выставляю не созданную работу. Я тоже не знаю, как правильно будет, ни вы не знаете, ни я. Для меня это момент живого создания, очень важный момент проживания вместе со зрителем.
ОЛЬГА: Вы говорите, что вам интересно как мы воспринимаем сейчас искусство. За всех наверно сложно говорить, хотя наверно как-то можно определить и превалирующие тенденции. А вы сами как воспринимаете искусство?
ИРИНА: По-разному я воспринимаю его, даже не воспринимаю, а принимаю все многообразие того, что происходит, и мне это нравится. Искусство разное. Мне не все нравится, это другой момент. Но момент наблюдения за тем, что происходит для меня важен.
ИРИНА: Для меня вообще нет разделения здесь я художник, а здесь нет. Это все просто моя жизнь. Просто моя жизнь художника.
ОЛЬГА: А вам не кажется, что современное искусство движется как раз в этом направлении? Нет этой грани, искусство становится для людей частью восприятия жизни?
ОЛЬГА: Да, в традиционное понимании обязательно должен быть холст, написано маслом или акварелью, и написано красиво. Современное искусство совсем не об этом. А о чем оно тогда?
ИРИНА: Все художники по-разному осмысляют свое искусство. Художник находится в мире, в каком-то контексте реакций на то, что происходит. Кто-то на ежедневные вещи реагирует, кто-то на политические ситуации. Что-то происходит, и художник откликается, делает работу. Я, наверно, все-таки не из таких, но в целом, да, это рефлексия, попытка осмыслить мир и то, что в нем происходит, что происходит с людьми.
ОЛЬГА: Вам интересна тема пространства, того, что нас окружает. Существуют разные взгляды, это даже нельзя назвать теориями, а именно взгляды. То, с чем мы взаимодействуем, окружающая среда никогда не остается без следов этого взаимодействия. Считается, что вода несет в себе информацию. Считается, что есть священные места, которые несут в себе память. Намоленные, как иногда говорят. Или, наоборот, какое-то энергетически отрицательное место. Человек не знает, что там происходило, но он чувствует, что за местом тянется тяжелая, кровавая история.
А другие считают, что это зависит от нашего воображения и фантазий. Я себя накрутил и вспоминаю эту историю, а само пространство вообще никак не подвергается взаимодействию и это чисто наша умозрительная картинка. А вы как считаете?
ИРИНА: Я считаю, что мы все взаимосвязаны. Я очень тонко чувствую энергии, плохие и хорошие места. Я сейчас работаю в графике и в живописи с какими-то подсознательными, не проявленными штуками. Эти образы часто приходят из автоматического рисования. Я очень глубоко погружена в это и даже приветствую.
ОЛЬГА: Почему вам совсем не жаль исчезающие работы?
ИРИНА: Это история про то, что след в основном остается цифровой. Искусство сейчас – это просто документация каких-то объектов. Этого никто не видит в реальности, потому что это все существует в интернете. Невозможно утверждать была эта выставка или нет. Есть документация, все. Это в каком-то смысле тоже рефлексия на эту тему. Нам, по сути, эта работа не нужна как еще одна картина, это просто будет картинка в интернете, которая потом уничтожится. И будет как память, как намоленое место, будет здесь существовать за слоем штукатурки и краски.
ОЛЬГА: У вас нет сценария на эти дни работы, это будет чистая импровизация? А как вы думаете, на вас будут влиять гости музея, которые приходят? Вы будете это чувствовать?
ИРИНА: Я не пробовала.
ОЛЬГА: Для вас это тоже эксперимент?
ИРИНА: Это перфоманс, для него не делается сценарий. Вы можете предположить, если ваш перфоманс построен на взаимодействии со зрителем. Можно предположить реакцию зрителя, но просчитать ее никогда невозможно.
ОЛЬГА: У вас на выставке выбраны работы самых разных техник. И техника исполнения – ваш язык очень разный и часто неожиданный, и интересный. А самые необычные для вас, не распространенные техники? На что из материалов обратить внимание зрителям?
ИРИНА: Есть сахарные скульптуры. Помимо графики и живописи, к которой я так неожиданно пришла и стала заниматься, я занимаюсь скульптурой. Нп этой выставке и у меня есть сахарная скульптура. Это странный микс для меня. Довольно жесткие костыли, с которых свисают засахаренные простыни. Похожи на плащаницы, как какие-то люди. Почему они сахарные? Я экспериментирую с разными материалами. Мне интересны простые, бытовые материалы. Я помню, когда бабушка варит варенье и этот засахаренный таз. Так или иначе через многие работы и видео прослеживается моя личная история, история моей семьи. Это стало частью моей практики.
ОЛЬГА: В засахаренном – проявление исчезновения, ведь это очень нестойкий материал. Пошел дождь, снег…и всё исчезло.
ОЛЬГА: Это связано с вашим интересом к постоянной трансформации или это ответная реакция на неустойчивость мира вокруг?
ИРИНА:Я думаю, и то и другое. Я не работаю с телом как перформер, который танцует, у меня другой подход. И формы, и изображения – это всегда человекоподобные фрагменты, трансформируемые во что-то не-понятно-что
ОЛЬГА: Вы тонко чувствуете пространство, легко ли работается в Московском музее современного искусства? Сам музей откликнулся на этот проект с интересом?
Комментарий Куратора Николая Алутина
– Ирина пригласила меня в уже готовящийся проект, мы вместе обсуждали концепцию выставки, отбирали работы в мастерской, думали над новыми работами, в том числе над перформативной частью. И впоследствии уже предложили музею готовую концепцию. Лично для меня было важно показать, что художник пришел к размышлению о теле и окружающей его среде не внезапно. Это был последовательный процесс: иногда сознательный, иногда эта тема витала где-то в стороне и была не всегда уловима даже для автора. Ирина как художник очень экспрессивна, у нее сильно эмоционально заряженные работы. Особенно в одной из последних серий в графике маслом, расположенной в малом зале выставки вместе с перформативной частью. Ее изображения находятся на грани между фигуративностью и абстракцией, которую я до сих пор не всегда могу полностью уловить. Эта балансировка между двумя совершенно разными взглядами для меня абсолютно удивительный опыт.
Перформативная составляющая проекта представляет собой приглашение открытого характера. Мы даем возможность зрителю стать частью проекта после присутствия в нем художника. Мы хотим вовлечь посетителя, но не сталкиваться с ним напрямую. Тексты-описания работ созданы таким образом, чтобы не предлагать однозначного прочтения. Весь проект построен подобным образом – открытым к интерпретации и простым – для того, чтобы максимально расширить аудиторию.
Фото || предоставлены Московским музеем современного искусства, фотограф: Иван Новиков-Двинский
Автор || Ольга Серегина,
арт-обозреватель
Арт-обзор 23.12-30.12.21 30/12/21
Колонка арт-обозревателя журнала Ольги Серегиной о самых ярких выставках и арт-событиях города на этой неделе.
*В связи с осложнившейся эпидемиологической ситуацией заранее уточняйте условия посещения и приобретения билетов на официальных сайтах музеев и галерей.
Maria Cherdantseva Открытие
Алес Кочевник_Тигр на волне_2021_Curtesy InArt Gallery by Ksenia Podoynitsyna
Вова Перкин_Кошачье замыкание_2019
Игорь Шелковский_Из серии Цветы_2021_Шелкография_Предоставлено Галереей Алины Пинской_
группа ППСС (Павел Пепперштейн, Соня Стереостырски)_Алла Пугачева_2020
Андрей Новиков Cosmoshop Предоставлено галереей К35 Space
Кэти Меладзе_Логос. Первый день творения_2019
Фотографии предоставлены pr-службой проекта
Максим Боксер Фото_ IN ARTIBUS foundationJPG
Ирина Дрозд Фото_ Валентин Блох для журнала Собака ру
Ольга: Ирина – не только одна из самых востребованных и узнаваемых современных художников у нас в стране, ее имя также хорошо известно на Западе, за плечами участие во многих групповых и индивидуальных выставках в разных странах, во многих городах. Поэтому первый вопрос о выборе места проведения выставки. Вопрос ко всем троим участникам нашего разговора: первый ли это опыт проведения выставки в ресторане? И Ирине и Максиму – почему именно этот ресторан? А представителю ресторана – почему именно этот автор?
Ирина: Для меня это не первый опыт. Вообще моя первая в жизни выставка прошла в кафе Зум на Гороховой в Санкт-Петербурге, не знаю даже, существует ли оно сейчас. Ну и с тех пор, как я стала делать инсталляции – накрывать стол монстрической едой и создавать скульптурные композиции на блюдах – то такая практика стала иметь место. Например, весной этого года было мероприятие в ресторане Гус-Гус в Санкт-Петербурге, при поддержке галереи АннаНова.
Людмила: Нам захотелось соединить ресторан и арт проект в одном пространстве и познакомить наших гостей с философией и творчеством Ирины Дрозд. Таким образом, на ближайшие два месяца Сирена отправляется в плавание в зачарованный мир монстров и других мистических существ.
Ольга: Как проходила подготовка выставки – делался ли этот проект специально для ресторана, можно ли его назвать в определенной степени сайт-специфик инсталляцией? Были ли пожелания со стороны ресторана к работам и принимались ли они во внимание?
Максим: Теперь у нас есть шанс узнать, как разные авторы построят свой диалог с этим местом и смогут ли втянуть в свою игру людей, которые просто пришли выпить и закусить. Это им, художникам и кураторам придется превратиться в мистических полуптиц и испытать голос своего искусства на притягательность.
Людмила: При подготовке к выставке мы полностью доверились профессионалам. Наша задача здесь проста – предоставить пространство мастерам – Ирине Дрозд, Максиму Боксеру и нашему шеф-повару Алексею Горевому.
Ольга: Мне кажется, что сейчас формируется довольно уже устойчивая тенденция сотрудничества современного искусства и ресторанного бизнеса. Кураторы, галеристы, художники готовы устраивать выставки в пространствах ресторанов и кафе, а те в свою очередь готовы выступать принимающей стороной. Я, не будучи профессионалом, считаю, что это очень перспективное и интересное взаимодействие – ведь и галерейный и ресторанный бизнес становится успешным, только если им занимаются увлеченные люди. Но бизнес есть бизнес. Насколько с точки зрения профессионалов это работающая схема – выставлять работы художника в пространстве ресторана или кафе, бара?
Людмила: Для нас это не совсем про бизнес. Мы хотим создать новый формат – место, куда люди могут прийти отдохнуть, вкусно поесть и встретиться с художниками, музыкантами, певцами, хотим соединить современную культуру и отдых, сделать своего рода клуб.
Ольга: Выставка открывается накануне Нового Года. Это как бы ваш шаг в следующий год. А следующий шаг в новом году уже продуман?
Ирина: В феврале я открываю персональную выставку в Берлине в HAZE Gallery и в марте вторая персональная в некоммерческом пространстве P.A.N.D.A. Theater.
Максим: Об этом пока рано говорить. Но меня в этой истории привлекает как раз то, как разные авторы постараются подчинить готовый, не очень допускающий изменения интерьер своей задаче; какие приемы изберут будущие кураторы, чтобы оторвать взгляд посетителя от тарелки или, что еще труднее – от плавающих в аквариуме рыб, и заставят погрузиться мыслями в свою историю, ну или не заставят. Остается только поблагодарить владельцев ресторана за флибустьерский дух и поддержку авантюрного эксперимента и пожелать проекту – семь метров под килем.
Людмила: Это хороший эксперимент, мы придаем историческому месту новое содержание… Сейчас ведем переговоры с другими интересными художниками и артистами. Мы хотим с нашими гостями, как с хорошими друзьями, делиться лучшим, новым, интересным. Экспериментировать и получать новые эмоции. Мы очень благодарны всем участникам этого проекта.
Читайте также: