Как сделать прическу как у роберта смита
Добавил пользователь Дмитрий К. Обновлено: 15.09.2024
Жаль, что не смогу попасть на Кьюров.. Посмотрел в ютьюбе их недавние выступления с текущего тура и скажу вам точно — это конечно круто! Смит в отличной форме, треки звучат охренительно, сет-лист годный и взятый в этот тур гитарист-старпёр Дэвида Боуи очень органично вписался в бэнд.
А вот собственно само интервью:
— Вы знаете, что The Cure для русского рока — чуть ли не самая влиятельная группа вообще? В каком-то смысле вы здесь были даже важнее, чем The Beatles.
— Да, мне говорили несколько раз, что нас очень любят в России. И в этой связи меня всегда ставил в тупик тот факт, что мы у вас никогда не были, — все-таки мы последние 25 лет только и делаем, что гастролируем; странно. Русские группы мне тоже попадались, но названия я не запоминал. Я вообще лучше знаю традиционную русскую музыку, чем современную. Меня клонит время от времени к разной world music — ну вот и русскую тоже я как-то исследовал. К тому же в былые времена, когда мы записывали пластинки, мы иногда устраивали тематические вечера. Ну, например, решали, что сегодня у нас русский вечер, — и сидели, слушали русскую народную музыку, ели русские блины и пили русскую водку.
— Был момент, когда вы поняли, что все, теперь вы классик, теперь The Cure — это навсегда?
— Знаете, у меня очень странные чувства по этому поводу. То есть я прекрасно понимаю, что сейчас мы считаемся старой группой. Мы и есть старая группа, чего греха таить. Я на шестой десяток пошел все-таки. Я изменился, чисто по-человечески. Я сильно повзрослел. Я слишком много знаю! (Смеется.) Но если говорить о музыке, то тут я чувствую себя ровно так же. Со многими группами бывает так, что они доживают до определенного возраста и начинают слишком жить собственным прошлым. И это естественно. Но я другой. Настоящее меня интересует куда больше.
— А когда вы сейчас играете старые вещи, они значат для вас то же самое, что 30 лет назад?
— В прошлом году у нас была такая затея — мы играли подряд три наших первых альбома от начала до конца. Некоторые из песен я не пел публично несколько десятков лет. И временами было тяжело — я очень сильно изменился, я просто не понимал, что имел в виду, когда сочинял эти слова. Но тут вот какая штука — я ведь тогда чувствовал гораздо старше, чем был. В некотором смысле, когда мне было семнадцать, мне уже было пятьдесят. Я всегда был старым. Да и вообще есть очень мало песен, которыми я не горжусь. Я прекрасно знаю, что наши записи, которые мы делали, только-только закончив школу, — это лучшее, на что мы тогда были способны. Когда я был молод, меня очень волновал вопрос: если я доживу до седин, не подведу ли я самого себя, не сдамся ли, не пойду ли на компромисс? Этот свой юношеский голос я до сих пор внутри себя слышу, он постоянно где-то там верещит, никогда не затыкается. Когда заткнется — я уйду на пенсию.
— Одной из главных черт The Cure, как по мне, было то, как вы сумели совместить поп-чутье с панковской грубостью и резкостью. Это был ваш сознательный конструкт? Вы этого и хотели добиться?
— Мне кажется, в самых серьезных и сильных вещах The Cure очень прослеживается такой экзистенциалистский тезис о том, что жизнь — это не благословение, не дар, а скорее доля, которую мы должны вытерпеть и преодолеть. Вы действительно так чувствуете?
— То есть что, считаю ли я, что жизнь — это не благословение? (Смеется.) Ну вообще-то — да. Когда мне было 8 лет, я был очень зол на своих родителей за то, что они притащили меня в этот мир. Я ненавидел быть живым. Но, знаете… С годами как-то привыкаешь. (Смеется.) Я стараюсь максимально наполнить каждый день, который я проживаю. Я стараюсь помогать людям, помогать самому себе, я хочу наслаждаться каждой минутой настолько, насколько это возможно. В конце концов, я один из самых везучих людей на этой планете — я могу до сих пор заниматься делом, интереснее которого для меня не существует. Но где-то в глубине души, подспудно все равно зудит ощущение, что все это просто бездарная трата времени. Я понимаю, что я просто заперт в своем теле на определенный период времени и в конце концов меня просто не станет. И конечно, это отчаяние, осознание конечности собственного существования, которое меня преследует с самого детства, — оно никуда не уходит. Но я совсем не угрюмый человек. Наоборот — я очень позитивно настроен. Другое дело, что да, я не считаю, что жизнь — это благословение. Я считаю, что жизнь — это что-то, от чего следует получить максимум, раз уж ты сюда попал. И ровно поэтому у меня нет детей.
— То есть?
— Ну если бы я принес в этот мир другое существо, все, что я сейчас сказал, просто стало бы бессмысленным. Я бы превратился в лицемера. Зачем я позволяю другой жизни возникнуть, просуществовать без всякой цели какое-то количество времени, а потом закончиться? Какой в этом смысл? По этой причине я в какой-то момент и решил, что не хочу заводить детей.
— Ясно. Сменим тему. Сейчас много говорят о том, что рок-музыка пребывает в упадке: пластинки хуже продаются, в хит-парадах все реже звучат гитары. Вы это чувствуете?
— Для начала: я не считаю, что The Cure — это рок-группа. И я не очень согласен с вашим тезисом. В мире, в котором я живу, я получаю массу удовольствия от современной музыки, в которой есть как минимум одна гитара. Группы вроде Mogwai или Explosions in the Sky делают с этим инструментом фантастические вещи. Рассуждения про упадок — это мода, она приходит и уходит. В каждом поколении найдутся люди, которым в какой-то момент захочется взять гитару и что-то на ней сыграть, — и это никуда не денется.
— Ну позвольте, Mogwai и Explosions in the Sky все-таки по пятнадцать лет уже играют. Что-то более новое вас цепляет?
— Я раньше массу молодых слушал, но тут такая проблема: некоторое время назад я полностью изменил свой подход к чужой музыке. А именно — закачал всю свою коллекцию в пару вместительных айподов. Всего там где-то 33 тысячи песен — и я решил подойти к ним системно. То есть слушать по алфавиту. Начал с A, сейчас на букве D. И знаете, это удивительный опыт. В какой-то момент я осознал, что погоня за новой музыкой для меня немного потеряла смысл, потому что у меня уже есть огромное количество старой, которую я еще не слушал. Не то что уж совсем все проходит мимо меня — я в полном восторге от Crystal Castles, мне очень нравятся The xx, и я надеюсь, что им предстоит долгая и славная карьера. Но вот тот зуд по постоянному поиску новой музыки — он как-то пропал. Я сейчас реально открываю для себя заново музыку 70-х, которую слушал в юности. Да, я помню, что сказал, что не люблю смотреть назад, но это немного другое: я все эти песни не слышал 20 лет и практически о них забыл. Это совершенно новый опыт.
— Но по факту ведь вы тоже поддались всеобщей ретромании, получается.
— Да тут, по-моему, все просто — это всего-навсего желание заработать еще раз на той музыке, на которой один раз уже зарабатывали. Или не один. Обычный коммерческий ход. 90 процентов переизданий и бокс-сетов мне кажутся абсолютно смехотворными, это пустая трата времени и денег.
— Э-э-э…
— Как ваш возраст влияет на музыку? Вы стали по-другому сочинять или по-другому играть?
— Только одно изменение — правда, довольно серьезное: я стал ею заниматься куда меньше. В этом единственная разница. Когда я был моложе, музыка была единственным содержанием моей жизни. Больше не было вообще ничего. Но постепенно жизнь за пределами группы тоже заняла свое место. В конце концов, у каждого музыканта The Cure есть семья. У одного шестеро детей! В общем, я оказался перед выбором. Либо уволить всех, набрать молодежь и потом увольнять каждого, кто обзаведется потомством. Что было бы глупо. Либо смириться и самому найти занятия помимо группы. Что я и сделал. И теперь я пишу куда меньше и играю куда реже. Но это не хорошо и не плохо — это неизбежно. В конце концов, если бы мы по-прежнему продолжали играть 150 концертов в год, как раньше, я бы уже умер. Ну или эти концерты были бы дерьмовыми. И зачем это надо? Сейчас мы по-прежнему играем по три часа — но я отлично знаю, что на следующий день у меня будет болеть голова и мне нужно будет несколько дней, чтобы отвлечься и оклематься.
— И как вы отвлекаетесь?
— Ой, да много всякого. Совершенно простые радости. Я, скажем, начал гулять, хожу в походы на два-три дня. Рафтингом занимаюсь, плаваю по порогам. Потом — учусь перспективе, решил попробовать себя в рисовании. И еще мне стало интересно выращивать всякие штуки. Раньше-то я только травку растил. (Смеется.) А теперь какие-то экзотические растения, у меня есть свой маленький садик. Еще я в юности очень любил астрономию, ну и вернулся к этому делу — вот в прошлом году купил себе телескоп, смотрю на звезды. Да просто книгу спокойно почитать бывает очень приятно, в конце концов.
— Ну вы же и раньше были известны тем, что много читали. Что вас сейчас в этом смысле интересует?
— Мир в жопе, и вы об этом часто говорите в интервью, но никогда об этом не поете. Почему?
— У меня всегда была четкая установка не политизировать группу. По двум причинам. Во-первых, в былые времена мы просто не всегда были согласны друг с другом. Ну то есть понятно, что так или иначе все склонялись к левым убеждениям, правые бы у нас просто не выжили, но как только заходила речь о каких-то конкретных вещах — начинало пахнуть жареным. А портить отношения в такой хрупкой вещи, как группа, из-за такой глупости, как политика, по-моему, нелепо. А во-вторых, если ты начинаешь петь о политике, твоя музыка сразу становится слишком… Реальной, что ли. Понимаете? Я предпочитаю ситуацию, при которой музыка существует будто бы в некой альтернативной реальности, куда ты можешь попасть благодаря ее авторам. Понятно, что я сам живу в реальном мире, — но как частный гражданин я и так реагирую на вещи, которые считаю заслуживающими реакции. И поддерживаю тех людей и те организации, которые делают, на мой взгляд, правильную работу. А изображать из себя трибуна… Есть люди, которым это заведомо удастся лучше. Ну смотрите — я ношу макияж, у меня дикая прическа, я пою про всяких пауков. И если я начну балаболить про то, что правительство должно уйти, это будет просто смехотворно.
— Кстати, про макияж и прическу. Кажется, каждая статья про вас в английских и американских изданиях, которые я читал, начинается именно с того, что вы по-прежнему красите губы и у вас по-прежнему длинные спутанные волосы. Вас это не раздражает?
— Ну это нормально. Я давно перестал обращать внимание на такие вещи. Раньше меня бесило, когда The Cure называли готической группой. Теперь мне пох…. Пускай. Готическая, неготическая, главное — музыку слушайте. И с прической то же самое. Да, в 80-х мой вид отчасти помогал группе — люди видели, что мы выглядим странно, и поэтому их к нам тянуло; это был своего рода знак, что мы готовы выйти за пределы нормы. Но по мере того как я становился старше, я понял, что комфортно себя чувствую в собственной коже и не хочу ничего менять. Меня лично вообще не волнует, как люди выглядят. Толстые они, худые, лысые, волосатые. Я никогда не буду слушать группу только на том основании, что у вокалиста классная прическа. Это же глупость попросту. И потом — ну я пару раз стригся, потому что хотел почувствовать себя иначе. И что? Они по-прежнему писали о моей прическе — только на этот раз о том, что ее нет на месте. Это безвыигрышная ситуация.
— Вы ведь уже во взрослом возрасте попали в нынешний мир, который целиком зависит от постоянно прогрессирующей технологии. Что вы о нем думаете?
— Лично я? Терпеть не могу вот это вот стремление современного человека всегда быть подключенным к сети. Должны же быть пределы. Нет, интернет — это потрясающая штука, я ее обожаю! Но я отказываюсь иметь смартфон, отказываюсь иметь айпэд, отказываюсь заводить твиттер, отказываюсь писать статусы в фейсбуке. Я это просто, бл…дь, ненавижу. Вообще, тут довольно парадоксальная ситуация — я, на самом деле, человек сугубо частный, но так уж вышло, что работа моя предполагает публичность. Мне нравится, когда люди приходят на наш концерт, но я не хочу, чтобы они знали, чем я занимаюсь у себя дома. Зачем? С какой стати? Все это очень странно. Я рос в те времена, когда, чтобы позвонить кому-нибудь, нужно было выйти из дома и дойти до телефонной будки. И на то должна была быть важная причина — иначе зачем тебе преодолевать эти полкилометра до конца улицы, чтобы сделать чертов звонок? В моем фотоаппарате было 24 кадра, я должен был очень осторожно выбирать, что снимать, когда мы ездили на гастроли. Я не хочу сказать, что все это обесценилось… Хотя нет, хочу. По-моему, именно что обесценилось. Когда я вижу людей, которые постоянно что-то снимают, мне хочется закричать им: не снимайте! Переживайте это! Когда все фиксируется на камеру — это означает, что все одинаково важно. То есть ничего не важно. Я никогда не читал ни одного твита, я отказываюсь заходить в твиттер, потому что считаю его е…аным безумием! Мне говорят — ну как же, ты можешь напрямую общаться с фанатами. Да я не хочу! Я не хочу общаться с ними каждый день! Я не хочу, чтобы они знали, что я ел на завтрак! Если мне нравится музыкант, мне хочется, чтобы он был загадочным, недоступным; чтобы он переносил тебя в какой-то свой, отдельный мир. Но люди думают иначе. Я явно в меньшинстве. Планета движется к тотальной коммуникации — в конце концов все будут знать все обо всех, то есть каждый станет, бл…дь, никем. К счастью, к тому времени я уже давно помру.
Под этим именем в 1976 году собрались учащиеся средней школы города Кроули Роберт Смит, Лол Телхорст и Майкл Демпси: таков был первоначальный состав коллектива, которому суждено было изменить облик британского метала. Бросив учебу, они посвятили всё свое время репетициям и концертам в местных пабах. И, конечно же, чтению литературы в жанре фэнтези.
Участники группы Malice на встрече фанатов Роберта Говарда
Поначалу трио радовало публику кавер-версиями на Джими Хендрикса, Эрика Клэптона, Карлоса Сантану и других гитарных виртуозов. Однако Роберт Смит быстро понял, что старый добрый блюз плохо вяжется с образом мускулистых варваров с обнаженными торсами, который он выбрал для группы. Вскоре Malice обогатили свой репертуар композициям Judas Priest (Winter Retreat) и UFO (Follow You Home), а заодно решились заняться сочинительством сами.
Первой композицией, написанной Робертом Смитом, стала A Night Like This, которая несколько лет спустя вошла в альбом The Head on the Door. Но куда более важную роль в дальнейшей судьбе коллектива сыграла песня Лола Телхорста I Don’t Need No Easy Cure.
Промежуточным итогом знакомства с книгами прославленного американского затворника стал дебютный сингл The Cure — скандальная пластинка Killing an Arab. За молодым ансамблем моментально закрепилась слава неонацистов, которая всячески подогревалась бульварной прессой на волне общественного интереса к субкультуре правых скинхедов. Которые, скажем прямо, теперь всё чаще и чаще заглядывали на выступления группы.
Итогом всех этих заигрываний стал разрыв только что подписанного с берлинской студией Hansa контракта. Не успели просохнуть чернила на бумаге, а The Cure уже вылетели из обставленного Энди Уорхолом офиса под дружные аплодисменты Брайана Ино, Дэвида Боуи и Удо Диркшнайдера, присутствовавших при этой некрасивой сцене. Поэтому Роберту Смиту пришлось распрощаться с богемным Берлином и вернуться в родное село.
К счастью, патлатых лузеров пригрел лейбл Fiction Records. Тогда об этой студии грамзаписи никто ничего не знал, зато теперь она стала символом и олицетворением экстремальной музыки в целом. Но даже отморозки из Fiction Records согласились финансировать отщепенцев из The Cure при условии, что больше никаких арабов убивать они не будут. И вот 8 мая 1979 года (в День Победы по британскому стилю) на прилавках музыкальных киосков появилась дебютная пластинка The Cure, известная под названием Three Imaginary Boys.
Обложка европейского издания альбома Three Imaginary Boys
Вслед за Three Imaginary Boys выходит пластинка Boys Don’t Cry, представляющая собой частично переработанную версию дебютного полноформатника. Главное отличие от оригинала, которое сразу же бросается в глаза — появление пресловутой Killing an Arab. Вот только теперь она показалась детским садом, потому что в списке композиций рядом с ней стояли World War и, конечно, заглавная композиция — эпохальная Boys Don’t Cry, в которой озверевший от ненависти ко всему сущему Роберт Смит прямо-таки орет:
Чтобы дракон был повергнут,
Ты взял этот меч, поднял его с земли.
Чтобы дракон был повергнут,
Ты насытил сталь кровью мертвецов.
Так что прими свою судьбу,
Потому что парни не плачут.
Обложка европейского издания альбома Boys Don’t Cry
На волне успеха The Cure решили ковать железо, пока горячо. В 1980 году они выпускают Seventeen Seconds — концептуальный альбом по мотивам рассказа, который Роберт Смит сочинил еще в школе. Он повествует о гражданской войне между лесными гномами, которая разгорелась потому, что гномьи дети из враждующих кланов полюбили друг друга и решили бежать в царство эльфов. Заурядная фантазия на тему известной шекспировской трагедии неожиданно превращается в космооперу, когда вождь гномов Феводл спускается в пещеру, где обнаруживает портал в иное измерение. По ту сторону портала в абсолютной пустоте на тронах восседают Древние Боги. Они вручают ему Молот Времени, с которым Феводл обходит всю вселенную и видит всё, что когда-либо было, есть и будет. В портале он проводит ровно столько времени, сколько Боги отвели миру — тысячи миллиардов лет. Выйдя из пещеры, он рассказывает соплеменникам об увиденном и призывает прекратить войну. Но ему никто не верит, ведь в пещере он провел всего семнадцать секунд.
Обложка европейского издания альбома Seventeen Seconds
Единственным светлым пятном оказался неожиданный успех интерлюдии A Forest, ставшей визитной карточкой коллектива. Собственные версии этого хита в разное время записали такие разные группы, как Carpathian Forest, Behemoth, Corpsetalk, Infernus Presence, Alunah, Aeon Winds, Old Man of the Desert, Kurgaall, Sator и многие другие.
Но и это не приободрило Роберта Смита, которого всё чаще стали видеть с полупустой бутылкой самого дешевого бурбона, который он называл брагой Одина. В поисках вдохновения музыкант обратился к древнегерманскому эпосу и вскоре подготовил новый материал, который сегодня можно услышать на альбоме Faith. Пластинка вновь не нашла отклика в сердцах фанатов тяжелой музыки, несмотря на потенциальные боевики The Funeral Party (баллада о похоронах Бальдра) и Carnage Visors.
Вслед за лидером весь коллектив оказался на грани краха. В The Cure больше не верили ни продюсеры, ни пресса. Ситуацию обострил конфликт с лейблом. Воротилы с Fiction Records поставили Роберта Смита перед фактом: либо он записывает альбом, который покроет расходы от предыдущих провалов, либо они идут в суд. Группе ничего не оставалось, кроме как наспех записать очередной, уже четвертый за три года полноформатный альбом.
С таким настроем The Cure были обречены на провал, и они его добились. Это сейчас альбом Pornography считается безусловной классикой метала, открывшей дорогу экстремальнейшим коллективам в диапазоне от Von и Beherit до Bolt Thrower и My Dying Bride.
Обложка европейского издания альбома Pornography
На этом можно было бы поставить точку, но тут, как обычно и бывает, случилось чудо. Роберт Смит в очередной раз злоупотребил алкоголем и прочими психоактивными веществами и упал в сугроб, потеряв сознание. Его обнаружил случайный спортсмен-любитель, вышедший на утреннюю пробежку. Роберта Смита отвели в тепло и несколько дней оказывали ему помощь — причем не только медицинского, но и духовного характера. Согласно воспоминаниям фронтмена The Cure, несколько дней вокруг него ходила безобразная старуха с православной иконой и читала молитву:
Его спасителем оказался никто иной как Джон Галлахер, басист и вокалист группы Raven — основоположников атлетического рока. Галлахер быстро поставил Роберта Смита на ноги с помощью авторской методики, включавшей в себя не только отказ от вредных привычек, но и многочисленные разнообразные физические упражнения. Вместе они бегали, играли в бадминтон, занимались только входившей тогда в моду аэробикой и, конечно, мечтали о будущих альбомах. Роберта Смита было не узнать.
В преображенном виде виде The Cure отправились в совместное турне с Raven. Радикальные изменения не обошли стороной и репертуар группы. В какой-то момент Роберт Смит решил, что с него хватит кровожадных гимнов мировой войне и за считаные месяцы сочинил целый ворох песен, ставших классикой атлетического рока. Одни были посвящены оздоровительной ходьбе (The Walk, The Upstairs Room), другие стали мотивационным одами правильному питанию (Piggy in the Mirror), третьи просто воспевали саму идею соревновательных видов спорта (The Top, Speak My Language, Wailing Wall).
На этот раз The Cure попали прямо в яблочко, сходу покорив американский музыкальный рынок, жаждавший чего-то подобного. Если ровесники The Cure выбирали наркотики и рок-н-ролл, то новое поколение предпочитало скакалку и детокс-коктейли. Старая генерация рокеров вешала на стены портреты Эрнста Никиша, зато поколение MTV молилось на Наталию Ефремову.
Участники The Cure во время совместного тура с группой Raven
После этого в The Cure вернулся басист Саймон Гэллап, по поддельному паспорту съездивший в Советский Союз, чтобы пройти выучку у Вячеслава Синчука.
Остальные участники коллектива пришли в восторг от этой идеи. За несколько бессонных ночей они записали альбом, который перечеркнул всё, что они делали ранее — экспериментальный The Head on the Door, положивший начало жанру брутал-пауэр-метала.
Обложка японского издания альбома The Head on the Door
И снова произошло то, на что The Cure никак не рассчитывали: в концертные залы вернулись былые поклонники ансамбля, пришедшие от пластинки в полнейший экстаз. Но и любители аэробики из тех же залов никуда не ушли.
Но один из вечеров того насыщенного тура Роберту Смиту запомнился особенно. Концерт был в Париже, а именно — 14 июля 1985 года, в День взятия Бастилии. Разгоряченные фанаты The Cure как обычно устроили потасовку, которая переросла в настоящие уличные бои с жандармерией. Но запомнил фронтмен не это, а необычного гостя, проникшего в его гримерку, каким-то образом миновав бдительных бодигардов Роберта.
Роберт Смит в футболке с кириллической надписью
Музыканты уехали в монастырь и приступили к чтению классиков русской философии. По словам Роберта Смита, в это время его больше всего интересовали труды Павла Флоренского, Константина Леонтьева, Ивана Ильина, Георгия Гурджиева и о. Сергия Булгакова.
Обложка европейского издания альбома Disintegration
И действительно, сразу после выхода славянофильского шедевра Disintegration Роберт Смит всерьез решил распустить коллектив и посвятить себя служению Богу. Он устал от стадионных концертов, быстро превратившихся в рутину. Его душа тянулась в далекую Сибирь, где люди в сорокаградусный мороз пьют воду из ледяного горного ключа. Однако остальным участникам группы удалось убедить его в том, что исповедовать православие можно и в родной Англии.
Дальнейшая судьба The Cure всем известна. Они выпустили еще несколько альбомов, по качеству объективно не уступавших Disintegration: Wish, Wild Mood Swings, Bloodflowers и блистательный The Cure. Каждый из них собрал хорошие отзывы и в целом был тепло принят публикой, но от Роберта Смита всегда ждали большего. После неудачи откровенно слабой пластинки 2008 года 4:13 Dream лидер коллектива принял ответственное и разумное решение: The Cure перестали собираться в студии, но продолжили выступать в качестве гастролирующей группы, которую регулярно можно видеть хедланерами крупнейших фестивалей — от мейнстримного Ozzfest до радикального Brutal Assault.
Сейчас Роберту Смиту 60 лет, он крепкий старик, живущий в своем доме в Кроули. На его приусадебном участке растут капуста, смородина и кабачки. В свободное время он занимается кузнечным делом, готовит домашнее вино и пишет книгу о двух последних годах Василия Розанова, которые великий русский мыслитель, отвергнутый большевистской властью, нищий и тяжелобольной, доживал в Сергиевом Посаде. На вопросы об артистических планах Роберт Смит отвечает уклончиво, то намекая на скорый выход нового альбома, то заявляя, что музыка ему уже не интересна.
В возрасте 6 лет Роберт Джеймс Смит изучил гитарные аккорды под руководством своего старшего брата Ричарда. В 13 лет Роберт получает в подарок на Рождество от брата Ричарда свою первую электрогитару. Он сразу же принялся играть на ней, и, признаться, у него довольно неплохо получалось. Как заявил много позже Перри "Тедди" Бамонт (нынешний гитарист и клавишник The Cure): "Роберт никогда не тренируется игре на гитаре"
На фото Роберт в детстве.
История развития группы, биография Смита, либо других участников думаю совсем не интересна, если кто захочет ознакомится подробнее -- всегда есть википедия. А мы пока послушаем несколько замечательных песен The Cure, и мысленно поздравим Роберта с 57 днем рождения.
Следующий хит носит название Just Like Heaven.
Вернемся к более раннему творчеству группы и вспомним такие вещи, как: Primary и Boys Don’t Cry.
Как же обойтись без Fascination Street?
Ну и дабы сильно Вам не надоедать, закончу свой длиннопост вырвиглазным, немного странным, но определенно отличным и ооочень позитивным клипом "Why Can't I Be You?"
Всем добра и удачного дня! Дабы еще сильнее не загружать пост - в комментариях небольшой бонус.
А еще он Барбару Стрейзанд победил!
А, это они всё спиздили у агаты кристи?
Жизненные взгляды Роберта Смита.
- Ненавидел учёбу и учителей. Уже со школы решил, что создаст рок-группу и будет популярным музыкантом.
- Роберт - лидер как в жизни, так и в группе. Он не терпит когда что-то идёт не так, как надо ему.
- Рок-звезда признаётся: он довольно ленив во всём, что не относится к музыке.
- В жизни, несмотря на довольно депрессивный настрой песен, Роберт жизнерадостный и весёлый человек.
- Хобби музыканта - астрономия.
- Музыкант умеет играть на гитаре, скрипке, клавишных и контрабасе. А вот, по мнению Роберта, его вокальный талант не такой уж и уникальный.
- Ещё в школьные годы Роберт начал использовать сценический грим и носить длинные волосы. Сегодня он остаётся верен своему имиджу, так-как он нравится его жене.
- Музыкант признаётся: на концертах они выпивают очень много алкоголя, но не представляет, как бы выступления проходили иначе.
- Тим Бёртон хотел, чтобы The Cure написала песню для его фильма "Эдвард Руки-Ножницы", но на тот момент Роберт отказался. Через много лет режиссёр вручит лидеру группы особую награду и признается, что в юные годы песни группы помогали ему пережить депрессию.
Самая крутая их песня, на мой вкус - dragon hunters, главная тема одноименного французского мультсериала
Спасибо! Спасибо тебе большое за этот пост!
Хороший обмен
Москвичка Ольга, как и многие ее соседи на Киевской улице, недовольна, что в их районе действует нелегальный хостел. Девушка много раз обращалась в полицию из-за шума и агрессивного поведения постояльцев заведения.
Теперь мигранты угрожают ей расправой. Местный участковый, по ее словам, покрывает бизнес. Каждый раз, когда жильцы звонят в дежурную часть и жалуются на шум, проживающие мигом покидают хостел до прибытия наряда. Люди полагают, что информацию о готовящейся проверке им сливает участковый.
Коммунальные проблемы
Сориентировались
Участились случаи QR-эксгибиционизма. Эксгибиционист дает для проверки QR-код, а он ведет не на госуслуги, а на дикпик.
Сайди Янгулбаев вместе с дочерью Алией уехал из России после угроз Рамзана Кадырова
Напомним, что его жену Зарему Мусаеву (больную диабетом) в четверг похитили чеченские силовики и, не давая лекарств, увезли в Чечню. Самого Сайди вместе с сыновьями Абубакаром и Ибрагимом в 2015 году уже похищали и пытали, по их словам, прямо в резиденции Кадырова. Ибрагим заявлял тогда, что глава Чечни лично принимал участие в пытках.
Абубакар Янгулбаев занимается правозащитной деятельностью, а Ибрагим – активистской. Братья связывают именно с этим такое повышенное внимание чеченских властей к своей семье.
Статья морского инженера о навальном способе погрузки собрала сто тысяч однотипных комментариев
Когда цели для "справедливости" приходится тщательно выбирать
Фантазии VS реальность
Не оправдываю измены, но с Облoминго с Лошариком поддерживаю
@losharic и @Oblomingo88 на экране
Путешествие олимпийки во времени. От отца к дочери
А как вы видите Россию?
Пособирали для вас картинок:
Какой ни есть, а он родня!
На Олимпиаде 2016 велосипедистка из Бразилии Флавия Оливейра заняла лучшее место из всех, которые её страна когда-либо достигала.
Но, некому было разделить с ней радость победы, пока не появился ОН - её кузен.
Мам, ты женщина ? Оо
Традиционная одежда VS Религиозные одеяния
Перевод надписи слева:
— Это не наша традиционная одежда
Перевод надписи справа:
— Вот это она
Картинка не для срача! Ведь действительно, никаб не является традиционной одеждой никакого народа, никаб пришёл от аравийских арабов и имеет две версии происхождения. Первая это то, что каким-то исламским арабским фанатикам было мало хиджаба на женщине. Вторая это то, что никаб придумали из-за специфического климата.
Сейчас многие мусульмане пытаются выдавать никаб за свой традиционный наряд, как, например, на этом изображении ингушей.
Никогда ингушки, вайнашки в целом так не одевались! Исламской одеждой никаб тоже не является, вернее, его можно носить, так как он полностью соответствует правилам хиджаба (хотя в то же время в исламе есть указ не привлекать к себе внимание своим внешним видом и, соответственно, там, где никаб никто не носит все будут обращать на одетую в него внимание, а это харам для неё, так что, ухтишки, грезящие о никабе где-нибудь в Москве, да даже в Дагестане, ошибочно считают, что получат довольство Аллаха), но никаб не является обязательной исламской одеждой, как его позиционируют некоторые мусульмане, его придумали люди. Я знаю, что жёны Мухаммада (ﷺ) прятали свои лица, но они это делали, потому что были его жёнами и им надо было защищать себя.
Кто хочет, пусть носит никаб (хотя ИМХО в жизни не поверю, что хоть одна женщина носит его добровольно, а не из-за промывки мозгов, из-за того, что в месте её проживания его носят многие женщины и ей не хочется выделяться, или из-за какой-либо другой подобной причины, но да ладно, сейчас вообще не об этом), но не надо нагло врать, говоря, что это наша традиционная одежда или, что это обязанность каждой мусульманки.
П. С. Знаю, что некоторые страны на картинке многонациональны (например, Индия и Афганистан), и там у каждой нации своя традиционная одежда и единого наряда нет, правильнее было бы указать в скобках наряд какой именно нации этой страны изображён, но в любом случае ни у одной нации этих стран никаб не является народной одеждой.
Это раньше мужчины не дорожили собственной шевелюрой и ради удобства отказывались от причесок, отдавая предпочтение комфортным коротким стрижкам. Умылся и даже расческа не нужна! (Кстати, о разновидностях спортивных стрижек для мужчин подробно рассказали ЗДЕСЬ).
Сегодня же заставить мужчину сбрить волосы, особенно густые, крайне сложно. Многие из представителей сильного пола осознали насколько привлекательно можно выглядеть, экспериментируя с прической, открыли для себя средства для укладки волос и не боятся простоять у зеркала чуть больше 5-ти минут.
А еще совсем недавно мужчины начали не только поддерживать естественную форму шевелюры, но и менять ее. К примеру, сегодня не только женщины с прямыми волосами хотят завить их, мужчины делают также! Поговорим об одной из самым актуальных стрижек сезона — фэйд с кудрями. Кому подходит, как сделать, какие могут возникнуть сложности с укладкой?
Что такое стрижка фэйд?
Смотрите еще.
Самая популярная в этом сезоне мужская стрижка — фэйд. Для нее характерна удлиненная челка, плавно переходящая в макушку. Бока и затылок коротко стрижены машинкой и имеют плавный переход от 0 см к 0,5 см.
Стрижка фэйд — это подходит мужчинам с любой формой лица — прямоугольное, треугольное, ромбовидное, овальное и даже круглое. Она позволяет скорректировать овал, привлечь дополнительное внимание к подбородку и скулам, сделать образ соблазнительным и загадочным.
Фэйд с кудрями: особенности
Раньше считалось, что популярная в барбершопах стрижка фэйд подходит только тем, у кого прямые и густые волосы. Ведь кажется, что зачесывать на бок или назад редкие пряди с просветами не привлекательно. Однако стилисты нашли выход. Сегодня в тренде фэйд с кудрями!
Мужская прическа с удлиненной челкой и выбритыми висками выполняется и на кудрявые волосы. Более того, завививать локоны стали даже те, у кого естественная шевелюра прямая.
Как сделать модную укладку?
Вся процедура напоминает, знакомую женщинам химию для волос (химическую завивку). Только можно обойтись без коклюшек. Используются специальные фиксирующие средства и плойка для афро-кудрей. Ее диаметр не превышает 10 мм. На нее легко накрутить короткие пряди, а благодаря стойким фиксаторам, держится прическа даже после мыться головы. Главное не использовать фен, а дать волосам высохнуть естественным путем. После можно закрепить прическу гелем, воском, структурирующим кремом или мусом.
Не только подростки выбирают стильную прическу с локонами. Многие представители отечественного шоу-бизнеса, как Тимати, Егор Крид, Моргенштерн тоже обратили внимание на кудри.
Самый распространенный вариант — челки и макушка одной длины, а виски выбритые. Также можно удлинить челку, постричь ее на бок или оставить ровной. Укладка преимущественно наверх.
Иметь проверенного стилиста сегодня хотят не только женщины, но и мужчины. Многие из них долгие годы и не представляли, что изменив парикмахера, могут преобразиться в буквальном смысле.
Стильно. Первый и главный аргумент в пользу стрижки и укладки локонами для мужчин — это возможность выглядеть актуально. Ведь многие устали от собственного отражения в зеркале, а красить волосы или отращивать длину не все готовы. Остается экспериментировать со структурой волос.
Удобно. Кудри в отличие от классического фэйда даже укладывать не нужно. Они сохраняют форму благодаря использованным при создании прически фиксаторам до 4-5 недель. А затем нужно или обновить локоны, или постепенно состригать.
Молодит. Мужчины тоже хотят выглядеть молодо и свежо, но ходить к косметологу готовы не все, а вот к барберу уже привыкли. Так почему бы не довериться мастеру и не обрести новый воздушный облик?
А как вам прическа с кудрями, готовы к модному эксперименту?
В записи песни участвовали только два члена бывшей группы — сам Смит и Лол Толхерст. Поэтому Роберт очень не хотел, чтобы сингл выходил под маркой THE CURE, но и тут продюсеру удалось настоять на своём.
Фото: скан обложки диска
Спустя время Смит стал относиться к своему хиту с явным пренебрежением — мол, сочинён он был по пьяни, смонтирован по пьяни, да и клип снят по пьяни. Во многом это было связано с тем, что достигнув желаемого коммерческого успеха, лидер THE CURE стал им тяготиться и решил, что с откровенной попсой надо завязывать.
Уже в следующем — 1985-м — году в истории THE CURE откроется новая страница.
Читайте также: